Святой огонь Лланиллтид,
или
Житие благочестного Беддвина

ыне я, Хин, сын Эрда, смиренный и бедный инок преславного монастыря Лланиллтид, начну свою повесть о праведном архиепископе Кифвидде, сыне его преподобном Беддвине и о святой обители Лланилтид. Да помогут мне Святой Иллтид и Святая Элен!

Во времена короля Кустеннина сына жил в Риме ученый клирик по имени Кифвидд, сын Килвида. Он был родом из Арморики, а жена его была римлянка из рода прорицателя Фериллта, которого цезариане называют Вергилием. У них был сын по имени Беддвин, который еще ребенком был искушен в знании божественных книг и в поэзии, так что никто не сомневался, что из него вырастет муж великих достоинств.

Когда мальчику было двенадцать лет, мать его умерла. Печалясь по ней, преподобный Кифвидд решил послужить господу, обращая язычников в веру Христову. Он испросил благословения у Святейшего Папы, и тот поставил его архиепископом Гламоргану, и Корнуоллу, и Ллогрии, и прочим частям Острова Британии, где только были христиане.

Преподобный Кифвидд, не мешкая, отправился в путь. Сына же своего он оставил в Риме, боясь подвергать опасностям путешествия, и отдал на воспитание одному ученому монаху.

Как было сказано, преподобный Кифвидд взошел на корабль, и пустился в плавание, и достиг Острова Британии. Он плыл вдоль него до самого Каэр-Лундейн, потому что в те времена саксы еще не селились там, и Каэр-Лундейн не был им подвластен. Здесь он высадился на берег и отслужил обедню Святой Троице.

Тогда пришли в Каэр-Лундейн аббаты, и епископы, и клирики со всей Британии и сказали:

- Храни тебя Бог, Кифвидд, сын Килвида, и да будет с тобой его милость. Правду ли говорят, что поставлен ты архиепископом нам?

- Да пребудет на вас Божье благословение, - ответил Кифвидд, - Все это так, как вы говорите.

Но они не хотели принять его и сказали ему:

- Есть у нас свой архиепископ - преподобный Гветелин. Он пастырь нам, муж святой и угодный Господу. Он нам отец и наставник, его почитаем, и другого нам не надо.

Тогда святой Кифвидд, будучи мужем премудрым и исполненным смирения, предпочел подчиниться их решению, чем спорить с ними. Но он устыдился вернуться в Рим, не исполнив назначенного. И он сказал:

- Велик Медовый Остров, и много еще душ человеческих прозябает в язычестве в этой земле. Позвольте остаться мне, дабы основать монастырь, как это принято здесь. Молю Бога и Пречистую Деву Марию, чтобы сподобили меня принести заблудшим свет Веры Христовой, ибо чаю я услужить Господу и тем обрести жизнь вечную.

- Помоги тебе Бог, - отвечали они, - Это правое решение и достойное мужа.

После того Кифвидд отправился странствовать, разыскивая место, где было бы хорошо основать монастырь. И так однажды был он в Корнуолле и достиг обширного и глухого леса, где не было следов ни людей, ни зверей, одни кусты и дикие травы. Тогда он подумал, что место это уединенное и весьма красивое, и хорошо было бы построить здесь келью. И, идя дальше, среди леса на зеленом холме увидел он небольшую обитель. Кифвидд постучал в ворота концом своего посоха, и в дверях показалась старая монахиня.

- Чего ты хочешь, господин, - спросила она, - чтобы я впустила тебя или чтобы сказала матушке настоятельнице, что ты стоишь здесь?

- Скажи об этом своей госпоже, - ответил Кифвидд, - и пусть она велит впустить меня, если захочет.

Старуха быстро вернулась, и отперла ворота Кифвидду, и провела его в трапезную; там он увидел шесть монахинь, а настоятельница была седьмая. И они предложили ему отдохнуть и разделить с ним трапезу, и сели, и заговорили с ним. Они были весьма рады ему, потому что увидели, что Господь послал им человека премудрого, добродетельного и сведущего в Святом Писании.

Когда же отслужили вечерню, то преподобный Кифвидд, выходя из храма, увидел возле церкви большой костер, горящий под красивой резной сенью внутри ограды.

- Что это за огонь? - спросил он.

- Этот огонь горит здесь негасимо во имя Святой Элен, и мы поддерживаем его день и ночь, - ответила ему аббатиса и рассказала о том, как был основан этот монастырь. Вот эта история.

Однажды Святой Иллтид, сын Иллауга, странствовал в этих местах, а с ним было трое спутников. Ночью поднялся сильный ветер и хлынул дождь, так что ничего не было видно. И, заблудившись в лесу, они не нашли никакого жилья, кроме одинокого дома на холме. Они вошли внутрь и очень удивились, потому что дом внутри был гораздо больше, чем казался снаружи, и огонь в очаге был велик, как костер в ночь перед Майским днем.

И еще они увидели молодую женщину, сидящую у очага. Легче было смотреть на яркое солнце, чем на нее, - так она была прекрасна. И на ней было алое платье с украшениями из красного золота, а поверх него черный плащ. И башмаки ее из лучшей кордовской кожи были черными с пряжками чистого золота. Волосы ее поддерживал обруч из красного золота с красными самоцветами, а вокруг талии обвивался пояс из красного золота. И все, что было к ее одежде красного, алело, как свежая кровь, а что было черного - то было чернее сажи. И золото на ней сверкало в свете огня, так что она была подобна языку пламени, взвивающемуся вверх.

Женщина сказала:

- Я знаю, кто ты, Иллтид, сын Иллауга, но я не приветствую тебя.

- Меж мной и Богом, госпожа, - ответил Святой, - ты не должна меня приветствовать. Я бедный и смиренный человек, последний из служителей Господа.

И он приветствовал ее, как подобает, и тогда она приветствовала его.

Святой же спросил:

- Как твое имя, госпожа?

- Нетрудно сказать, - ответила она: - Меня зовут Морвин, дочь Лледиата из Каэр Ригор.

- Ты говоришь неправду, - сказал Святой Иллтид, - но если ты не хочешь открыть свое имя, пусть будет по-твоему. Скажи, откуда ты узнала обо мне и моих спутниках?

- Огонь показал мне тебя, - ответила та, что назвалась Морвин, и указала на очаг, в котором полыхало пламя, - Я ждала, когда ты придешь.

- Ты провидица?

- Наверное, это так, - сказала женщина, - Но забудь об этом. Ты и твои спутники могут переночевать здесь, если захотят, и я дам вам пищи - хлеб, сыр и молоко.

- Да наградит тебя Бог, добрая госпожа, - сказал Святой Иллтид. Те, кто были с ним, поели и высушили одежду у огня, благодаря хозяйку. И Святой тоже вкусил хлеба и долго беседовал с нею. Он нашел, что она умна, добра, благородна и красноречива, хотя и не ведает имени Божьего. Тогда, желая просветить язычницу, Иллтид стал рассказывать ей о Господе нашем и Спасителе Иисусе Христе. Она же слушала с благосклонной улыбкой, но Святой никак не мог понять, не смеется ли она над ним.

Меж тем было уже поздно, и спутники Иллтида расположились на лежанках и уснули. Для Святого не осталось места, а будить кого-то он не хотел. И он думал уже лечь прямо на полу, но женщина указала ему на оленью шкуру у очага и предложила спать на этой шкуре. И он лег на нее и заснул.

И как только сон смежил ему глаза, на него нашло видение. Мнилось ему, что лежит он у того же очага на оленьей шкуре, но в доме, кроме него, больше никого нет. И тут он услышал шум, какого никогда еще не слыхал. И стали обступать его жуткие призраки - и безголовые мертвецы, и страшная тварь, разверзшая девять пастей, на шее которой могло укрыться целое войско, и черная жаба с сотней острейших когтей, и стеклянный змей, в котором заключалась души грешников, и прочие духи ада, желающие пожрать его тело и истребить бессмертную душу. Стены же дома оказались сплошь сделанными из железа, а двери и вовсе не было, так что выйти было невозможно, и не было никакого спасения.

Но Святой, не устрашившись, воззвал к Всевышнему и перекрестил чудовищ. Духи отступили в смятении, но с неба сошли два копья, красное и синее. Они устремились вниз и пронзили одежду Святого, пригвоздив рукава к полу, так что он не мог более творить крестное знамение. И тогда бесы вновь стали окружать Иллтида. Он опять взмолился Господу нашему, и Святой Деве, и всем угодникам, и демоны вновь устрашились. Но тут среди них явилась женщина, в которой святой узнал хозяйку дома, и начала творить заклинания. И ее волшебство поразило подвижника немотой. Тогда чудовища, воспрянув, вновь приступили к нему с шумом, воем и скрежетом зубовным. Иллтид ужаснулся, видя, что женщина, показавшаяся ему столь добродетельной, возглавляет сонм дьяволов, и в уме взмолился о спасении души своей, потому что жизнь сохранить уже не чаял.

И тут огонь в очаге вспыхнул ярко, как целая сотня огней, и объял Святого Иллтида с головы до ног, но не опалил и единого волоса на его голове. Чудовища же, обжигаемые пламенем, бежали прочь, воя от боли, и женщина тоже исчезла. И среди поднявшегося шума и гомона Святой Иллтид проснулся и обнаружил, что лежит на оленьей шкуре, где он проспал три дня и три ночи. Огонь по-прежнему горел в очаге, и хозяйка дома сидела рядом.

- Аминь! - воскликнул Святой, увидев ее, и сотворил крестное знамение, - Рассыпься, дух нечистый!

Однако та, что назвалась Морвин, не устрашилась и не исчезла, но сказала:

- Поистине, ты святой муж, и бог твой могуч. Я испытала твою силу, и она превыше моей. Тот, кто проведет ночь на этой оленьей шкуре, станет одержимым или сойдет с ума. С тобой же не случилось ни того, ни другого, ибо мой огонь по воле твоего Бога защитил тебя.

И тогда Святой Иллтид вновь спросил ее:

- Как твое имя, женщина?

- Нетрудно сказать, - отвечала чародейка, - Я Элен Лиддауг, Элен Повелительница Призраков, дочь короля Кэла.

- Та ли ты Элен Лиддауг, супруга Максена Вледига, императора Рима, именем которой называют каменные дороги римлян - Сарн Элен?

- Да, и это тоже правда, - отвечала она, а потом сказала так:

        Наш Господь - повелитель мира.
        Он воздвиг небеса, Создатель,
        Отделил хлябь от черной тверди;
        Он дал воду нам, горний Владыка,
        И дал пищу для насыщенья;
        Он благословил, наш Спаситель,
        Тварь земную для доброй жизни!
        Ныне я, Элен, дочь Кэла,
        Свет узрела веры Господней.
        Я приму от тебя крещение,
        Муж святой, добродетельный Иллтид,
        Чтобы душа моя не погибла,
        Но жизнь вечную чтоб снискала.

- Помоги тебе Бог, госпожа, - сказал преосвященный Иллтид, - Теперь ты говоришь правду.

И он окрестил ее святым крещением и нарек ей имя Элен в честь святой Елены, матери императора Константина. Она же поселилась в том месте и проводила жизнь в посте и молитве, основав монастырь. Ее теперь почитают святою, ибо, отвратившись от бесовского волхования, обрела она благодать Божью и сотворила множество чудес именем Господа, врачуя немощных. А огонь, защитивший Святого Иллтида от адских духов, с тех пор горит в монастыре возле храма, и сестры поддерживают его день и ночь, не давая угаснуть. Тот, кто с молитвой Святой Элен обойдет трижды этот огонь по солнцу, избавится от безумия и одержимости злыми духами, а пепел его прикладывают к незаживающим ранам, чтобы они затянулись. И аббатство это называется Лланиллтид, что означает "церковь Иллтида".

Вот так завершилась история, рассказанная настоятельницей.

- Не языческий ли это обычай - хранить негасимый огонь? - спросил Кифвидд.

- Люди в этих краях невежественны и лишь по имени христиане, - отвечала аббатиса, - Раньше они верили, что огонь этот горит во имя чародейки Элен Лиддауг, и если его погасить, то это будет причиной великих бедствий. Но мы рассказывали им о Святой Элен и Святом Иллтиде, и теперь они приходят поклониться этому огню с именем Христовым на устах. Если будет на то воля Божья, то мы со временем отвратим их от языческих заблуждений.

- Это мудрое решение, - сказал преподобный Кифвидд.

И так он прожил в аббатстве три дня, а потом еще семь, а на десятый испросил у настоятельницы разрешения построить рядом свою келью. Та согласилась с радостью, потому что в обители не было своего священника. И преподобный Кифидд жил там, немало прославив монастырь Лланиллтид. Аббатство же выросло, ибо много сестер и братьев стекалось в ее стены, ища благословения и наставления у преподобного Кифвидда. К тому же был он мужем премудрым и собрал много книг. И писцы трудились в обители, переписывая их, так что монастырь стал светочем учености. Так минуло двенадцать лет и еще девять. Огонь же Святой Элен по-прежнему горел перед храмом под сенью.

В те годы умер архиепископ Гветелин. Тогда же прибыли Святой Герман-епископ и Луп, дабы возвестить бриттам слово Господне. Ведь их христианство подверглось порче, как из-за язычников-саксов, которых король Гуртейн водворил между ними, так и из-за пелагианской ереси, яд которой отравлял их многие дни. Видя благочестие епископа Германа и чудеса, явленные Господом, люди Британии решили поставить его себе архиепископом на место Гветелина. Он же много потрудился, помогая королю Вортимеру, сыну Гуртейна, изгнать паганов с Острова Британии, покуда язычница Роннвен не отравила своего пасынка, и королем вновь не сделался Гуртейн. Жизнь преосвященного Германа была образцом совершенства для тех, кого питала христианская вера.

По смерти же архиепископа Германа - а это было уже во времена короля Эмриса, сына Кустеннина - аббаты, и епископы, и прочие клирики собрались вместе и послали к преподобному Кифвидду, прося его быть архиепископом, ибо он был тогда настоятелем монастыря Лланиллтид и был прославлен во всех землях как муж праведный и ученый. Так свершилось то, что было назначено ему Господом.

Сделавшись архиепископом, преподобный Кифвидд послал в Рим за сыном своим, Беддвином. Тот был уже мужем зрелым, славным своей ученостью и благочестием. И архиепископ Кифвидд принял его с великой радостью в своем монастыре Лланиллтид и поставил его настоятелем на свое место.

И Беддвин, увидев аббатство и огонь Святой Элен перед храмом, весьма удивился и спросил:

- Отче, что за языческие обычаи в этой земле? Видано ли это, чтобы сестры и братья жили в одной обители? И что за огонь горит перед храмом Божьим, подобный огням на капищах нечестивых язычников? Не должно ли истребить его, дабы не осквернял он церковь Божию и не смущал маловерных?

Отец же его, архиепископ Кифвидд, рассказал ему то, что прежде рассказывала ему мать настоятельница, и прибавил к этому:

- Ты долго жил в Риме, сын мой, а в этой земле иные обычаи. Уважай их и служи Господу там, где тебе предначертано. Никто не усомнится в твоей учености, но бойся греха гордыни! Неужели ты думаешь, что праведные мужи, почитавшие этот огонь прежде нас, не могли отличить истину от суеверия, а праведные дела от порочных? Это огонь во имя Святой Элен, и не пристало христианину сомневаться в чистоте этого пламени и нарекать жену Святую чародейкой.

- Отче! Я буду делать так, как ты заповедал мне, - ответил Беддвин, но в душе не оставил сомнений своих. Однако, чтя отца, он не преступал обещанного ему.

Прошло еще немало лет. Королем стал Утер Пендрагон, а Беддвин был настоятелем в Лланиллтид.

Однажды во время службы Беддвин увидел в храме отрока, который стоял за перегородкой вместе с монахинями. И он спросил, кто этот отрок и почему он стоит с инокинями. Те ответили ему, что мальчик этот сирота, родственник сестры Тивинведд. А Тивинведд была дочерью Анлауда Вледига, и потому Беддвин подумал: "Кто же этот отрок? Если он родственник Тивинведд, то он, должно быть, из рода королей!" И он призвал к себе сестру Тивинведд и спросил:

- Кто тот мальчик, который живет в обители и кого называют твоим родичем?

Она же отвечала:

- Святой отец, я скажу тебе всю правду только на исповеди.

Тогда преподобный Беддвин исповедал сестру Тивинведд, и вот что она сказала:

- Отче, этот отрок - мой племянник Гормант, сын Горлуа, сына Лларвиса. Матерью его была Эйгр, моя сестра, дочь Анлауда Вледига. Дед его Лларвис был королем Корнуолла, но Кустеннин, отец Эмриса и Утера, принудил его покориться себе. Позже он взял в жены его дочь, и та родила еще троих сыновей - Мейрхиона, Эрбина и Кадора. По смерти Кустеннина Корнуолл достался им, а дядя их, Горлуа, сын Лларвиса, был им наставником. Он не искал короны для себя, хотя был сыном и внуком королей, и многие поколения его предков владели Корнуоллом.

- Слушай еще, святой отец, - продолжала Тивинведд, - У моего отца, Анлауда Вледига, было четыре дочери. Голеудидд вышла за Киллида, сына Келлидона Вледига, что живет сейчас в Гламоргане. Элве похитил великан Кустеннин, брат Исбаддадена Повелителя Великанов, и никто не знает, что с нею. Последней была я, смиренная инокиня. А старшей была Эйгр, и на ней женился Горлуа, сын Лларвиса. Она родила ему сына Горманта.

Но ты знаешь о том, что случилось позже. Король Утер Пендрагон, увидев красоту Эйгр, воспылал к ней любовью, хотя муж ее Горлуа доводился ему свойственником. Из-за этого вспыхнула война, и Горлуа погиб, а Эйгр стала женой Утера Вледига. Гормант тогда был младенцем, и слуги отца укрыли его, боясь, что Утер посягнет на его жизнь. И отрок сей вырос в забвении, и даже Мейрхион, сын Кустеннина, родич его, не приютил сироту.

Теперь же злые люди стали говорить Мейрхиону, что Гормант вырастет и отомстит за смерть отца Утеру и всему роду Кустеннина, ибо Кустеннин отнял у его предков власть над Корнуоллом. Мейрхион, поверив этому, стал искать мальчика, чтобы убить его. Да поразит его Господь, нечестивого короля: он презрел родственные узы и не помнит добра, которое сделал ему Горлуа во времена Гуртейна!

Я же решилась укрыть отрока в обители, потому что никто не станет искать мальчика среди инокинь. Теперь ты знаешь все, отче. Но помни, что все, что сказала я, было сказано на исповеди, и Господь накажет тебя, если ты откроешь эту тайну хоть одному человеку.

Преподобный Беддвин задумался и сказал:

- Не должно отроку быть среди инокинь. И если проведает кто-то об этом, то на аббатство падет гнев господина нашего, короля Мейрхиона, ибо здесь его земля. Я открою эту тайну лишь отцу своему и господину Кифвидду. Он сумеет придумать, как укрыть отрока.

- Да будет воля твоя, отче, - отвечала Тивинведд.

Так и было сделано. Преосвященный Беддвин все рассказал отцу, а тот велел снарядить корабль и отослал отрока Горманта, сына Горлуа, в Арморику, называемую еще Бретанью, где у него были родственники. С тех пор никто о Горлуа ничего не слышал, и даже Беддвин не знал, что с ним. Мейрхион и сын его, Марх, долго искали мальчика, но так и не нашли. А Утер Вледиг, отец Артура, не стал искать отрока: он хотя и был причиной смерти его отца, но не желал зла мальчику, потому что был женат на Эйгр, матери Горманта.

Прошло время, и короля Мейрхиона поразило безумие, и Корнуоллом стал владеть его сын Марх. И Мейрхион пришел в аббатство Лланиллтид и стал просить, чтобы сестры разрешили ему обойти вокруг огня Святой Элен, дабы избавиться от своего безумия. Тивинведд же, которая в то время уже была главою инокинь, сперва хотела отказать ему, но потом, тронутая мольбами безумца, позволила ему сделать это. Ко всеобщему изумлению, духи, терзавшие старца, не покинули его, и тогда Тивинведд сказала так:

- Горе тебе, Мейрхион, сын Кустеннина! Господь поразил тебя за твое нечестие, и не отпускает тебя десница его. Покайся в грехах и исправь то зло, которое содеяли отец твой и брат Утер моему племяннику и всему роду Лларвиса. Тогда простит тебя Господь и пошлет тебе исцеление.

- Меж мной и Богом, как же я исправлю это? - сказал Мейрхион, - Я не знаю, где сын Горлуа, а если бы и знал, то как мог бы изменить то, что уже совершилось?

А сын его Марх, который был с ним, воскликнул:

- Опомнись, госпожа! Уж не велишь ли ты нам отдать Корнуолл сыну Горлуа? Побойся Бога, язычница: твой огонь, как видно, служит дьяволу. Недаром говорят, что его зажгла чародейка Элен Лиддауг, желая погубить Святого Иллтида!

И быть бы немалой ссоре между ними, если бы преосвященный Беддвин не принудил замолчать их обоих и не осквернять святую обитель непотребной бранью. Король Марх и сын его удалились в печали и в гневе на матушку Тивинведд, а преподобный Беддвин вновь подумал, что негасимый огонь есть обычай языческий, и если не искоренить сего, то навлечет он гнев короля Корнуолла.

С тем он вновь отправился он к отцу своему, архиепископу Кифвидду, и приступил к нему с такими словами:

- Отче! Нельзя более терпеть непотребство перед храмом Божьим! Этот нечестивый огонь есть грех и ересь! Позволь мне уничтожить его, чтобы нас не постигла немилость короля.

Преосвященный же Кифвидд вновь отказал ему.

- Сыне! - молвил он, - Уж не устрашился ли ты гнева сильных мира сего? Веруй Господу, Он защитит тебя. Я уже стар, и скоро Бог призовет меня. Если будешь страшиться гнева королей, каким будешь ты преемником мне? Разве пристало пастуху бояться паствы своей?

И Беддвин, устыдившись своей слабости, более не говорил об этом. И дал он тогда обет в сердце своем быть пастырем строгим и не страшиться гнева сильных и знатных.

Минуло еще время. И случилось так, что прибыли в Корнуолл послы из Ирландии, требуя дани, каковую Корнуолл платил еще со времен деда короля Лларвиса: золото, и серебро, и драгоценные ткани, и скот, и юношей и девиц в услужение королю. Во главе же послов был Морхаулт, родич короля Ирландии, и был он высок ростом и страшен, так что многие почитали его за великана.

Преосвященный Беддвин был тогда при дворе. Услышав о требовании послов, он изумился, и разгневался, и пошел к королю Марху и стал упрекать его.

- Не позор ли христианскому королю платить дань язычникам? - говорил он, - Ведь даете вы не только всякое добро, но и сыновей и дочерей своих. Побойся Бога, господин мой! Видано ли это - отдавать христиан в рабство язычникам? Мало горя твоему роду, что отец твой безумен, так ты и на себя хочешь навлечь проклятие Всевышнего?

Король Марх смутился от таких слов и сказал:

- Деды наши давали эту дань, и мы даем - ради мира.

- Деды ваши были язычники, - возразил Беддвин, - им не зазорно было служить таким же нечестивцам. Вы же христиане, Спаситель - щит ваш, и вера - копье в деснице вашей. Опоясайся мечом, господин мой, и порази поганых.

- Разумно ли подвергать опасности жизнь многих ради защиты немногих? - усомнился король Марх, - Как могу я ввергнуть королевство в войну? Не сказано ли в Писании: "Блаженны миротворцы"?

- Но сказано также: "Не мир принес я, но меч"! Не страшись сразиться за веру Господню, за Божьи храмы, ибо это богоугодное дело! Я благословлю сражение, и ангелы укроют своими крылами войско твое!

И еще много говорил праведный Беддвин от Писания, потому что учен был и мудр книгам божественным - никто более не смел при нем от книг божественных говорить. И король Марх, выслушав его и укрепившись духом, отказал послам, и не дал им дани, и пригрозил изгнать их силой, если не отступятся от своего.

Тогда Морхаулт, посол ирландский, сказал так:

- Неправедное это решение и недостойное. Деды ваши клялись дань платить нам за себя и за потомство свое, ты же преступаешь их слово. Да будут меж нами твой бог и мой меч. Выстави бойца из своих ближних, кого пожелаешь, и я буду биться с ним. Если бог даст победу тебе, не будет больше Корнуолл давать дань Ирландии. Если же я одержу верх, то дашь ты мне дань втрое против прежнего. Если же и тогда откажешься ты от обещанного, то король мой опустошит твои владения от края до края, и разорит храмы Божьи, и не оставит ни единой живой души в твоей земле.

Услышав это, король Марх смутился духом и сказал преосвященному Беддвину:

- Плох был твой совет, отче. Ныне ввергнуты мы в худшие беды, чем прежде, ибо нет в Корнуолле бойца, который мог бы сразить Морхаулта.

Тогда племянник короля, Тристан, сын Таллуха, юноша добрый и богобоязненный, сказал:

- Государь и господин мой! Не должно тебе упрекать святого отца! Позволь мне сразиться с язычником. Всевышний не оставит нас и пошлет победу Корнуоллу!

И прочие мужи Корнуолла, среди которых был Кадор, сын Кустеннина, дядя Марха, и сыновья Эрбина, Герайнт и Дифел, сказали то же. И король Марх в конце концов согласился с ними.

- Пусть будет, как вы говорите, - сказал он, - и да хранит Бог Тристана сына Таллуха.

Тогда объявили в Корнуолле имя поединщика. Аббат же Беддвин благословил отважного юношу. Тристан провел ночь в храме, вознося молитвы Святой Троице, и Пречистой Деве, и Святому Михаилу Архангелу и орошая алтарь слезами. Утром же преосвященный Беддвин исповедал и причастил его, и весь народ на коленях молился, чтобы Всевышний даровал юноше победу и избавил христиан от напасти языческой. И услышал Спаситель молитвы их, и укрепил десницу Тристанову, и тот поразил великана Морхаулта в голову, как некогда Давид Голиафа. Сие было истинным чудом, и все люди прославили имя Господне и приветствовали Тристана и Беддвина, ибо принесли они спасение королевству.

Премудрый же Беддвин сказал королю Марху:

- Ныне Спаситель оградил нас, но язычники будут причинять нам зло и впредь. Чтобы избежать этого, пошли послов в Ирландию к королю и дай цену чести за смерть его родственника, не жалея ни серебра, ни золота. Если примирится он с тобою, проси в жены дочь его Эссилт Финвен, Эссилт Белокурую. Если станет он родичем тебе, то оставит набеги на Корнуолл.

- Так я и сделаю, - сказал король.

И он отправил посольство в Ирландию, и примирился с королем ирландским, и тот дал ему в жены свою дочь Эссилт Финвен. Краше ее не было девы во всей Ирландии. Когда привезли ее в Корнуолл, преосвященный Беддвин крестил ее святым крещением, ибо прежде она была язычницей. И возрадовалась ее душа, просветившись верой Христовой. Тогда король обвенчался с нею, и с тех пор Корнуолл жил в мире с Ирландией.

Вскоре сбылось по слову преподобного Кифвидда, и Господь прибрал его к себе. Все люди плакали о нем, а после поставили себе архиепископом сына его Беддвина, ибо был он муж праведный и уважаемый всеми, и Кифвидд, умирая, завещал им сделать так. Преподобный же Беддвин, став архиепископом по смерти отца своего, жил по-прежнему в монастыре своем Лланиллтид, и немало потрудился на благо святой церкви и всех добрых христиан.

Господь да будет с тем, кто прочел повесть сию до конца. Аминь!

Составление,
художественная обработка:
Ольга Романова